Два лица Пьеро  - Анна Данилова

Однако именно сейчас Жене было спокойнее все же без Кати. Она всегда привлекала к себе внимание, во-первых, своим внешним видом, во-вторых, громким голосом, шумом при каждом движении, прорывающимся постоянно недовольством по поводу плохого обслуживания или разных других мелочей, когда она, стесненная в средствах, пыталась сыграть уверенную в себе состоятельную тетку. Чаще всего это вызывало смех у Жени, но иногда ее все-таки приходилось сдерживать, просить вести себя поприличнее и тише.

Нет, все-таки она правильно сделала, что оставила детей у Татьяны, а не у Кати. Да и вообще, в данной ситуации она нашла в себе силы не растеряться и все взять под свой контроль. Конечно, без телефона она чувствовала себя некомфортно, потому что в нем, помимо возможности связи, было сосредоточие разных милых развлечений – игрушек, музыки, информации. Мысли ее часто возвращались к телефону, особенно когда она видела, как буквально все, словно сговорившись, не выпускают их из рук. Кто-то разговаривает, кто-то в наушниках, опутанный проводками, слушает музыку или, может, аудиокнигу, кто-то играет в игры. Надо заставить себя не думать об этом и просто постараться уснуть, чтобы время до утреннего рейса пролетело быстрее.

Она расположилась в зале ожидания на твердом и очень неудобном сиденье, расслабилась и закрыла глаза. Появляющиеся мысли, тревожные и наводящие тоску, она мысленно отрезала большими, рожденными ее воображением, ножницами. Щелк – и она не станет думать о том, на что намекнул ей следователь Седов: о том, что Володю отравили. У него и без того болело сердце, хотя он старался как можно меньше говорить об этом. Гнала она от себя и версию о наследниках Залетаева, которые вместо того, чтобы прийти и поговорить, хотя бы попытаться договориться о своей доле в наследстве, решили действовать таким вот криминальным образом – стрелять в детей. Щелк – и не надо думать о том, что они нашли Борисовых с детьми…

Она все же уснула, а когда проснулась, пошла в туалет и умылась, причесалась, подкрасила губы и постаралась взглянуть на себя как бы со стороны. На кого она похожа? Худая, бледная, с сиреневыми кругами под глазами, волосы, хоть и чистые, но какие-то неприбранные, торчат в разные стороны. Женя достала резинку и собрала их на затылке в свободный узел. Затем, пользуясь тем, что в туалете, кроме нее, никого не было, положила несколько розовых пятен помадой на щеках и растерла ладонями. Румянец – вот что преобразило ее, сделало цвет лица здоровым. Вышла, вернулась на свое место, достала фотографию варненского отеля и принялась изучать ее. Это была не обычная фотография, а своеобразный коллаж из четырех снимков. На первом был снят крупным планом цветной витраж на круглом, похожем на иллюминатор, окне, с изображением не то ангела в белых одеяниях, не то клоуна. На втором – узкая мрачная лестница, ведущая наверх, с массивными полированными перилами шоколадного цвета. На третьем – небольшой садик или дворик, большею частью скрытый зеленым полотняным навесом, под которым стоял большой стол, накрытый к завтраку: чашки с кофе, корзинка с булочками, вазочка с розами. Часть дворика заставлена многочисленными горшками с геранями и фиалками. Снимок очень уютный, но сделанный в пасмурный день. И, наконец, четвертый снимок изображал большую уютную комнату с горящим камином и заставленную разными ящиками с бутылками, коробками со сложенными клетчатыми пледами, столом, на котором в живописном беспорядке можно было разглядеть книги, журналы, сигареты и пепельницу, пустые чашки, хрустальный фужер, мятые купюры евро… Словно картинка из квеста – найди предмет.

Ночь она провела в аэропорту; измаялась, глаза словно высохли от бессонницы, рот тоже пересох. Окончательно придя в себя примерно за два часа до рейса, Женя купила холодной минеральной воды и напилась. Затем заглянула в ресторан, где вечером ужинала, расположилась за столиком и заказала себе кофе и круассан. Странное ощущение легкости появилось именно тогда, когда она сделала несколько первых глотков кофе. Может, она сбросила вес от переживаний, а может, она просто стала другой, у нее изменился химический состав крови. Она стала легче, подвижнее, свободнее. Ее тело словно готовилось к чему-то новому. Может, каким-то испытаниям, связанным с физическими нагрузками? Может, там, в неизвестной ей Варне, предстоит много ходить?

Варна… Еще немного, и она приземлится в аэропорту, оторвется от прежней, ставшей такой сложной жизни и полной грудью вдохнет морского воздуха!

Володя был прав, когда сказал, что в Варне все знают русский. Это началось с таксиста, веселого шустрого парня, который привез ее из аэропорта в самый центр и который всю дорогу болтал по-русски с приятным акцентом, и продолжилось в кафе на бульваре, ведущем к морю.

День оказался погожий, солнечный, нежный. Выбирая место, где можно было бы выпить чашку кофе и позавтракать, Женя медленно прогуливалась от гостиницы «Черное море» до спуска к Приморскому парку», пытаясь осознать, что она уже не в Москве, а в Болгарии, и что все эти по-утреннему одетые в светлые и легкие одежды люди, расположившиеся за столиками многочисленных кафе – иностранцы. Да, проходя мимо людей, она слышала русскую речь. Русских действительно было много. Женщины в возрасте шли к морю, держа за руку внуков, парочки, обнявшись, говорили о чем-то по-русски, но вот, к примеру, компания светловолосых старичков в сопровождении худосочных блондинок преклонного возраста были явно либо англичанами, либо представителями скандинавских стран. Все пили кофе, курили. На летней террасе большой, в два этажа, кондитерской «Эндорфино» пили кофе и курили толстые коричневые сигары мужчины лет за шестьдесят. Пять человек. Явно друзья. Они почти и не разговаривали, а просто наслаждались утром, солнцем, сонно наблюдали за проходящими мимо кафе людьми, никак ничего не комментируя. Несколько рыжих симпатичных крупных дворняг с желтыми чипами в ушах, явно из одного помета, расселись и улеглись рядом с кафе на аккуратных зеленых островках газонной травы в надежде, что кто-нибудь бросит им кусок мягкой булки или колбасы.

Выбирая кафе для утреннего кофе, Женя, дойдя до круглой площадки перед самым спуском к морю, рядом с отелем «Одесос», развернулась и двинулась в обратную сторону, решив пройти подальше мимо перекрестка рядом с отелем «Черное море», который она считала пока что своим основным ориентиром. Пройдя еще один квартал, она обратила внимание на то, что на этой улице, являющейся как бы визуальным продолжением бульвара, туристов значительно меньше. Вот маленькая хрупкая женщина, кутающаяся в теплую кофту, несмотря на теплое утро, прижав к груди пакет с хлебом, открыла свободной рукой тяжелую дверь красивого старинного особняка и скрылась за ней. Болгарка. Живет в самом центре. Сейчас она сварит себе кофе и позавтракает в одиночестве. Трудно было объяснить, почему Женя решила, что женщина живет одна. Вероятно, было что-то в ее лице, в той особой сосредоточенности или даже печали, что навело Женю именно на эти мысли.

Молодежь была одета ярко, нелепо, в драные джинсы и разрисованные яркие футболки. Практически все курили, смеялись, многие шли с плеерами, слушая музыку.

Женя вернулась на бульвар, вошла в тень деревьев, любуясь высаженными повсюду цветами, и, надышавшись этой утренней морской Варной, выбрала итальянское кафе с террасой под полосатым полотняным тентом, села за стеклянный столик в удобное плетеное кресло и как-то сразу пожалела о том, что сто лет тому назад, задолго до встречи с Залетаевым, бросила курить.